 |
| |
|
|
| |
к/ф "Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви" (разные издания)
"Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви"
Группа "Эксперимент" монопольно представляет
 Ой, кто это?!
Everybody
Как же, как же - Друг Всех Детей товарищ Сталин сладко и нежно выводит арию из оперы Глюка... Да это ж чистый глюк! Глюк не глюк, а в платяном шкафу советская рок-звезда БГ... Пятнадцатилетний миллионер, комсомолец и дворянин, женится на беременной не от него красавице... Глюк?! Весь из себя супер-стар Александр Абдулов с... разбитым лицом! Вообще не глюк - он же "работает" лицом перед самой Маргарет Тэтчер!
Ой, что это?!
Сексуальные вкусы Лаврентия Павловича Берии и тайные... желудочные страдания Отца Всех Народов! Революционные сны московского лимитчика-диссидента и сеансы политтерапии в нашем родном дурдоме!
 Бац-ц-ц!!!
Классный рок-н-ролл Татьяны Люсьеновны Друбич сменяет парный ушельский танец гегемона из Люберец с незабвенным дурдомовцем!
Ой, где это?!
В новом фильме Сергея Соловьева "Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви"!
Кино - для пятнадцатилетних и сорокалетних, бедных и богатых, шестидесятников и нет, для "Ты - Мне" и для "Я - Тебе", для верующих и атеистов, для тех, кто за кооперативы и против... Но! Ни в коем случае не для тех, кто обделен чувством юмора и вкуса!
Ибо "Черная роза - эмблема печали. красная роза - эмблема любви" - это еще и
- саркастическая мелодрама и авангардный кино-сейшн по-соловьевски
- сюрная комедия и страшный "соц"
- дикие песни нашей родины и хрустальные мечты
- сказки застоя и постзастойный глюковяк
- крем, самогон, бананы и "правда жизни" по-советски
А "Утро красит нежным светом..."
Кто мы и откуда?! и куда...
Спаси и помилуй!
"Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви"!
P.S. Особый интерес фильм представляет для врачей-стоматологов и адвокатов-практиков.
Фото Льва ЛУПОВА
"Спутник Кинозрителя" №11'1989
В платяном шкафу советская рок-звезда БГ. Он настолько популярен, что советские режиссеры не решались снимать его. Решился Сергей Соловьев. Бориса Гребенщикова и ансамбль АКВАРИУМ можно увидеть в новом фильме Сергея Соловьева "Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви". Песни для фильма написаны конечно же БГ. Народную русско-абиссинскую музыку исполняет РУССКО-АБИССИНСКИЙ НЕВИДИМЫЙ ОРКЕСТР под управлением Максима-с-клещами по прозвищу "04" и непонятного. Он же БГ.
Фото Л. ЛУПОВА
"Экран Детям" №1'1990
Циркодрама
Социалистический соловьизм в бывшем Сталинском районе
Ахало, охало, ухало в доме
Много перетерпел за полстолетия дом с колоннами на станции "Электрозаводская".
Когда-то здесь выдвигался в депутаты Большеусый.
Уже два года здесь безобразничает Толстый и Бородатый. Весной 88-го была "Асса" - не фильм, целый месяц сплошной сумасшедшей ассы. Осенью 89-го безумствовала "Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви". Там же, в ДК МЭЛЗ, - гам, рев, топот, лай, канонада, петарды, маузер Берии, объединенный залп "Авроры" и Петропавловской крепости, бурные и продолжительные, волшебная флейта Дюши, "А через пятнадцать минут у Бори день рождения!" - Уа-a-a-a-a-a! - и так две минуты без перерыва.
Сейчас здесь зима и тихо. То ли еще будет?
Они окружали Соловьева
- Какое неземное удовольствие - писать о фильмах в жанре "развернутого исторического маразма"! Мало у нас еще таких фильмов, мало. С традиционными-то, академическими, опасно дело иметь: расшифровываешь себе, довольный собственной проницательностью, четвертый подтекст, седьмой, а десятый как-то и не угадываешь, а в него-то режиссер и вложил больше всех других, и, что самое обидное, круг людей, которые просекли этот двунадесятый смысл, не ограничивается Дуней Смирновой. А не хочется казаться идиотом, хотя бы и в глазах этого круга ("Круга"?). См. примечание.
Примечание. Дуня Смирнова
В "Ассу" все глянцевые колонны МЭЛЗ были исписаны мелким почерком, из которого выделялись большие буквы "Б" и "Т" (а может, "Г" и "Б"), Так это ее, Дунина, работа. Сопровождала творца по тернистому пути соцсоловьизма.
Круг: по тернистому пути, обсыпаясь конфетти, вместе с патриархом скачут вприпрыжку следующие ингредиенты соц-сол-арта: Александр Баширов ("участник последнего парада"), Юрий Клименко (камера-мэн), Марксэн Гаухман-Свердлов (артист, что по-английски значит художник), Илья Иванов (он скачет с головой наголо), Борис Гребенщиков (это который написал "Мочалкин Блюз", неужели не знаете?) и Татьяна Друбич. Да, да, и она тоже. Ее миновал только самый ранний, классический соловьизм. А романтический целиком прошел под иконой девочки с отсутствующим взглядом: ах, этот венок, эта надкушенная груша, эти "леттрс амур"!
"Круг". Очень творческое объединение. Руководитель Сергей Соловьев.
"Русские не здаютъся!"
Выставка в фойе, дубль первый. Начали! Представьте себе стрекотание любительской кинокамеры и немую (кроме стрек-стрек) панораму по аляповатым любительским карточкам.
Тоже развернутый маразм, кич вприсядку с натурализмом, "Солнце скрылось за горой, за приемный за покой, приходите, санитары, посмотрите, я какой" (Частушка. Слова народные. Юлия Кима не впервые обзывают народом, ему не привыкать).
Голые бабы, раскрашенные карандашом цинично-розового цвета в этот самый цвет. Дежурные пионеры с выпученными глазами. Демонстрация трудящихся с приклеенными улыбками. "Казачки" с дембельских "фоток": аксельбанты, фуражки колом, как пятак на ребре, руки в бок, "значки теснятся на груди". Принаряженные дети на коленях пап-мам с глубоко ошарашенными лицами. Свадьба - еще четыре экземпляра рыбьих глаз. Этапы среднестатистического жизненного пути: отслужил армию - купил мотоцикл - женился - а вот мы с Серегой на Новый год - а вот баба моя. "Все н-наше. Н-навсегда...". Развитой дебилизм, материализованный в альбом с золотым тиснением "Наша Семья" на коленкоровой обложке. Но - с чертовщинкой, с пристебом: где счастливому чаду с куклой чуть реснички подведут, и получится маленький вампирчик из фильма ужасов; а где еще одна голая тетка - не манекенщица, не эрот-звезда, не совершенство форм - простая русская баба, мужем битая и врагами стрелянная, - станет на коммунальной кухне в "ласточку" и запечатлится так. А где и сам автор попозирует - мол, и я такой же, и я здесь рос, "здравствуй, русское поле, я твой тонкий колосок" - тучный дядя в майке и семейных трусах в цветочек.
А меж всем этим срамом, бредом и дурью развешаны матовые фотопортреты начала века: великие и невеликие князья - Гагарины, Долгорукие, Ртищевы, Лопухины. Висят и даже не морщатся от близкого соседства. "Смыкание постмодернизма с самой-самой русской классической традицией", - говорил Соловьев о фильме.
Синие дымы.
При чем здесь, к черту, дымы?!
Из стенограммы пресс-конференции с советскими и иностранными журналистами. Иностранные не пришли. Пришел Боря Краснов, художник кабаре "Летучая мышь".
Абдулов: Я только с третьего раза понял, зачем синие дымы в сцене объяснения в любви. Первый раз смотрел - дым меня очень раздражал, второй - тоже, а третий раз смотрю и думаю: "А почему бы и не дым?".
 Соловьев назвал выставку фотографий ключом к фильму. Мозговая атака! Поехали. Выставка охватывает три культурных пласта: благочинная дворянская эстетика держится особняком, "совок" и "андеграунд" тесно сплетены на одних и тех же фотографиях. Обе последние - антикультуры, в их основе лежит отрицание, и потому они непродуктивны, живучи до тех пор, пока есть что отрицать. Первая отрицает старый мир (страшным кошмаром, от которого просыпаются почти все герои, становится балаганный выстрел "Авроры") и вторую как продолжение старого мира; вторая тоже отрицает старый мир, но под старым миром подразумевает первую: маршальские мундиры в звездах, "бычий" образ жизни, пионерские линейки, истошный патриотизм "культуриста-ниньзя" генерал-лейтенанта Брежнева (культурист - потому что много железа на себе носил, ниньзя - потому что подвиги его недоступны человеческому глазу; по-моему, так), групповые фотографии с надписью "Привет из Мухосранска", слова "народ", "патриот" и "на недельку до второго я уеду в Комарово". Обе культуры питают друг друга, как сообщающиеся сосуды. Когда "совок" был в почете, твердо стоял на ногах - был неистребим и андеграунд, как бы ни боролись с ним. Было на чем стоять, от чего отталкиваться. Сейчас обе в тупике (забегая вперед, скажу, что больше шансов предстать в новом качестве, преодолев кризис, у андеграунда, так как он постоянно был тесно связан с христианской религией - поэтому, мне кажется, Соловьев и делает ставку на контркультурщиков). По телевизору даже Генерального секретаря передразнивают - ну и что? Стало неинтересно. Сегодня маска Брежнева - такой же кич, какой он являл собою при жизни. К сожалению, до большинства вся смехотворность этих людей доходит лишь сейчас, и взрослые перебаливают детской болезнью андеграунда, и, как все детские болезни в зрелом возрасте, эта проходит с осложнениями на сердце и более со злобой, чем с игрой. А для тех, кто уже наигрался давным-давно, отмычал брежневские речи, отмаршировал понарошку торжественные парады, - настала тоска. Это с блеском подтвердили исполнители главных ролей на премьерном представлении, вяло и скованно отыграв вступительную программу с участием суперзвезд нашего времени - Сталина и Берии.
"От него сияние исходит..."
В фильме мимо всей этой борьбы, отталкивания и обоюдного нигилизма бродит отрок Митя, потомственный белогвардеец в третьем колене, несущий отблеск не контр-, а про-культуры (а может, пра-?), завещанной дедом, бойцом молодым из деникинских войск, находящимся ныне на постоянном жительстве в городе Париже. Главная дедова забота - мальчик, последняя ветвь княжеского рода, от которого зависит, выживут ли вечные святыни Христианской Религии, Наследственной Офицерской Чести и Семьи, просто семьи, с новогодней елкой и исправной стиральной машиной. И хотя вполне можно "простебаться" над мечтой его о нахимовском училище, вантах и штормтрапах, дорисовать к семейному счастью большие вульгарно-красные губы, но отчего-то не хочется.
Митя любит всех. Пускает переночевать, послушно уходит за бананами, когда жертвам родительской косности необходимо потрахаться, принимает на себя чужое бремя отцовства. В его квартире уживаются и сумасшедший диссидент Толик, ежеутренне слушающий кассету с сообщением о смерти Сталина, и люберецкий гегемон дядя Кока, и грешница Александра, и лубочный ангел женского пола. На молодом князе - печать избранничества. Ему вести всю эту собравшуюся в квартире шайку к Добру и Правде, к Свободе, и без комплексов, пожалуйста.
И потому вторым непременным звеном соцсоловьизма (первое звено - сам!) остается еще один товарищ с нимбом, ведущий верующих в него из огня-полымя к воде и свету. Некто Б. Г. со всей сопутствующей этому понятию компанией. Ой, кто это? Борис Гребенщиков. Бобушка. Так нежно (конечно, за глаза) называла его одна знакомая "сестренка". В этом слове есть нечто от Бананана, пляшущего рок-н-ролл вприсядку. От негра из "Черной розы" (как обычно - негра новой формации), ругающегося по русско-абиссински. От всей отечественной рок-культуры - янкизированной и в то же время "глубоко народной".
Борис Борисович потихонечку, как из коротких штанишек (сейчас штаны - у него ого-го! два колокола!), вырос из отрицания (или Запад повлиял?), перестал неистовствовать и запел тихо по-ушельски "Лой Быканах" и по-русски "Боже, Храни Полярников". И захотелось заплакать, выпить и побрататься. Со всеми сумасшедшими Толиками, люберами-дядя-Коками, блудницами и неграми, чрезвычайно полномочными послами и входными милиционерами, советскими офицерами и дедушками-белогвардейцами.
Примечание. Мы и оглянуться не успели, как Б. Г. стал на три года старше Христа.
Блиц-интервью с самим собой
(Невзначай): Ну как?
Д. Г.: Фильм хороший. Полное несоответствие формы и содержания дает самые благоприятные результаты.
"МК": Скажите, почему, на ваш взгляд, фильм о маразме следует снимать в жанре маразма?
Д. Г. (устремив взгляд в потолок): Это элементарно! Представьте себе приведенную выше концепцию и неприведенную фабулу в исполнении ползучего реалиста. Получите: "Александра и Володя любят друг друга. Но у Володи семья. Скрываясь от родителей Александры, они встречаются на квартире у мальчика Мити. У них должен быть ребенок. Володя малодушничает, и на Александре женится Митя. Спустя полгода Володя пытается вернуться, но уже поздно: Он застает здоровую любящую семью". Это был бы ультрамаразм.
...Это будет еще и безнадежный крен в сторону "совка", чего контркультурщики никогда не простят. Зубки начинают резаться сразу, как только находится обо что их точить. Пусть уж лучше официоз гневается.
Наконец буффонаде, стрельбе и сексуальной революции в стенах МЭЛЗ пришел-таки конец. И Соловьев пришел.
"МК": Сергей Александрович, что бы вы сейчас сказали в коммуникейшн тьюб, если бы с той стороны было симпатичное вам ухо, готовое к вам прислушаться?
Сам: Я бы запихнул туда весь свой фильм. Больше мне сейчас сказать нечего.
Вот и славно. Трам-пам-пам.
Денис ГОРЕЛОВ
"Московский Комсомолец" 07.02.1990
"Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви"
Музыка к фильму С. Соловьева. Редактор О. Глушкова
 Это двойной альбом. Четыре стороны, 22 номера всего около семидесяти минут музыки. Музыке тут трех типов. Первый - песни-баллады Бориса Гребенщикова (обычно пишется так "Играет ансамбль АКВАРИУМ", хотя слышны в основном лишь голос Гребенщикова и его гитары). Второй - фонограммы, не имеющие никакого отношения к Гребенщикову и его команде, некие "посторонние" звучания - "Марш Нахимовцев" Соловьева-Седого, церковный напев "Ныне Силы Небесные", фрагмент из оперы Глюка "Орфей и Эвридика". Третий тип - инструментальные эпизоды, исполняемые тремя-четырьмя инструменталистами (РУССКО-АБИССИНСКИМ ОРКЕСТРОМ).
Оставим в стороне сторонние фонограммы, играющие в фильме "отстраняюще-иллюстративную" роль. Остаются баллады и РУССКО-АБИССИНСКИЙ ОРКЕСТР. Вот их и рассмотрим. Впрочем, сначала одно замечание. Тут есть еще какая-то своя тайна. Так, некоторых баллад в фильме не было, а в альбоме они присутствуют. Это почему? Но, в общем, балладная часть - лучшее в музыке и фильма и пластинки. Гребенщиков - прекрасный поэт. Прекрасный поэт с гитарой. Его лирико-иронические новеллы, часто с привкусом горечи, великолепны. Голос отрешенно усталый, негромкий, с какой-то "трещинкой" предельно выразителен. Интонация и знакомо-отечественная, и "фирменная": где-то между Вертинским и Диланом. А каждая песня - маленький сюрреалистический фильм, цветной сон наяву. Правда, некоторые образы как-то слишком темны, загадочны, зашифрованы, ощущаешь больше музыку стиха, чем его смысл. Правда, чтобы до конца понять некоторые уподобления и намеки Гребенщикова, надо знать литературу, поэзию, фольклор народов мира, идеалистическую философию, религиозную символику... Ну так что ж - тем они, эти песни и стихи, привлекательнее, тем сильнее наше желание пройти, протиснуться каким-то образом в этот мир.
Пять баллад - "Капитан Воронин", "Орел, Телец и Лев", "Комиссар", "Поезд в Огне" (больше известна, как "Полковник Васин"), "Серебро Господа Моего". Сильные, "многомерные", философски значительные вещи. Видения современного Босха.
"...Ведем войну уже семьдесят лет -
Нас учили, что жизнь это бой.
По новым данным разведки
Мы воевали сами с собой..."
("Поезд в Огне")
Это - настоящее. Вполне возможно - даже вечное. То, что является для Гребенщикова главным. То, что он чувствует, знает, что умеет делать.
И вот теперь - третий "срез" киномузыки "Черной розы..." - инструментальные миниатюры с причудливыми названиями. Названия как бы специально "для чтения": в фильме их нет, да и сами пьесы почти незаметно мелькают где-то на дальнем плане. Титулы больше восточные либо кельтско-ирландские: "Ангел и Два Ее Козла" (монотонный фон на одной гармонии, сонные вздохи, колокольцы, скрипка); "На Горной Тропе Далай Кама Сутра" (псевдо-тибетский "бурдон", мычание, скрипичные флажолеты); "Тайна К... №3" (бурдон, завывания, ксилофон), дальше встретится также "3 №...К анйаТ" (пленка звучит полностью сзаду наперед); "Пленение И. В. Сталина Ирландским Народным Героем Фер Диадом" (нечто "ирландское" с гитарой, тамбурином, скрипкой, таинственный вокал на неясном языке); "Народный Герой Думает Об Основании Династии" (нечто слегка пентатонно-кимирсеновское); "Рыбаки Обсуждают Закат Солнца" (колокольчики и баян); "Проснувшись, Друид Идет За Пивом" (барабан, колокол, скрипка, баян); русско-абиссинская песня ушельца "Лой Быканах"...
В картине, где сюжет условен, где на экране тусовка, заменяющая былые страсти, - музыка как бы тоже тусовочно-необязательна. По эстетике "Черной розы" она должна быть "постмодерновой", то бишь китчевой, в стиле развлечения - игры, импровизации. И тут Борис Гребенщиков идеально пришелся впору, сымпровизировав нечто простенькое, банальное, рыхлое, но - странное. Итак - впору, но и... скажем честно: Гребенщиков - талантливый бард, но вовсе не композитор, тем более не композитор фильма. Во всяком случае, выйдя из аудивизуального кинопространства, став пластинкой, эпизоды РУССКО-АБИССИНСКОГО ОРКЕСТРА мгновенно выцвели, став в лучшем случае дадаистским наивом, если не откровенной вампукой.
По мне так надо было выпускать одни лишь баллады. Прочее набито в этот двойник просто "для веса". Как говорят в торговле: покупайте у нас в наборе.
"Мелодия" №3'1990
Автор: Старый Пионэр
опубликовано 19 ноября 2008, 19:47
Публикуемые материалы принадлежат их авторам.
Другие записи архива
|
|
| |
|
|
|  |
|